Андрей Емельянов

Farenheit
offline
Всего в доме проживало пять человек:
один кашлял в сыром подвале,
двое — муж и жена,
расположились в единственной комнате,
белой оштукатуренной
просторной комнате.
Ещё один кое-как ночевал на кухне,
на откидном топчане, коротал
бледные летние ночи,
А пятого никто не видел,
но он жил как-то так,
прозрачно и тихонько,
только сквозняк выдавал
его присутствие
и яблочный стук
в полной тишине
азбукой Морзе
передавал всем нам
очередные инструкции.
Не-на-до-бо-ять-ся,
повторял по слогам тот,
что кашлял в подвале.
Не-на-до-пла-кать,
напевали супруги,
вслед им картавил
старый цветной телевизор,
заливая красно-синим
прозрачный воздух комнаты.
Ни-кто-не-ум-рёт,
задыхался от счастья
на кухне четвёртый:
«я видел, как в августе
плавится, падает лёд
из чёрного-чёрного неба.
Никто никогда не умрёт».
Я знаю, что
я
мы
вы
дети
собаки
деревья
куски пенопласта
стволы артиллерии
мясо с картошкой на ужин
весёлые и молодые
злые хорошие
весь мир
погружается
бесконечно
в тяжёлый
и медленный мёд.
Никто никогда не умрёт.
(С)
один кашлял в сыром подвале,
двое — муж и жена,
расположились в единственной комнате,
белой оштукатуренной
просторной комнате.
Ещё один кое-как ночевал на кухне,
на откидном топчане, коротал
бледные летние ночи,
А пятого никто не видел,
но он жил как-то так,
прозрачно и тихонько,
только сквозняк выдавал
его присутствие
и яблочный стук
в полной тишине
азбукой Морзе
передавал всем нам
очередные инструкции.
Не-на-до-бо-ять-ся,
повторял по слогам тот,
что кашлял в подвале.
Не-на-до-пла-кать,
напевали супруги,
вслед им картавил
старый цветной телевизор,
заливая красно-синим
прозрачный воздух комнаты.
Ни-кто-не-ум-рёт,
задыхался от счастья
на кухне четвёртый:
«я видел, как в августе
плавится, падает лёд
из чёрного-чёрного неба.
Никто никогда не умрёт».
Я знаю, что
я
мы
вы
дети
собаки
деревья
куски пенопласта
стволы артиллерии
мясо с картошкой на ужин
весёлые и молодые
злые хорошие
весь мир
погружается
бесконечно
в тяжёлый
и медленный мёд.
Никто никогда не умрёт.
(С)