Море

QUOTE

Проблема даже не в части речи, предлог редактором не замечен, а без предлога формат не вечен – и рушатся все мосты. Они стоят на краю обрыва, они смешны и нетерпеливы, внизу – курортные переливы уютной морской воды. Предлог был прост – это встреча в баре, жена болеет и муж не парит, уединение в будуаре, безумный такой роман. Потом три дня и ещё две ночи, и снова тянет, поскольку очень, без проволочек сорвать замочек и броситься на диван. А отпуск мал, поджимает таймер, они не любят коктейль без лайма, они на чай не дают ни дайма, поскольку ни дайма нет. Они так заняты, что не знают, что самолёты вокруг летают, а мир меняется, пропадает и падает в интернет. Они не видят – автомобили дороги в город заполонили, и Мэрлин Мэнсон – икона стиля, и стало цветным кино, они не знают об интернете, и что в пробирках бывают дети, и что недавно поймали йети, а впрочем, им всё равно. Для них три дня – это даже мало, их время двигаться перестало, ледник сменяется снегом талым, и снова ползёт ледник. Любовь – такая смешная штука, они не слышат сторонних звуков, они присутствуют друг для друга, и время – ничто для них. А в это время всё изменилось, давно закончилась божья милость, и человечество загноилось, и кончилось навсегда. По предсказаниям кьеркегоров растаял снег, оголились горы, поднялись воды, залили норы – короче, пришла беда. Но мир не может пустым остаться, на фоне новеньких декораций природа стала вдруг обновляться и снова рожать детей. И снова каменным век назначен, а после – медным, и это значит, что человечеству неудача – всего лишь пустая тень. И снова Рим наступает гордый, Атилла снова кромсает горло, Гален описывает аорты, в атаку идёт варяг, затем мечи обнажают галлы, на Рим с востока идут вандалы, и память Марка Элагабала уходит из янтаря. И наступает средневековье, под войском Карла – стальные кони, горит огнём чешуя драконья, на небе – король и крест. А дальше – Санти и Донателло, и культ порока, и праздник тела, и много слов, и немало дела, и смена имён и мест. Всё так вращается и приходит туда, где было однажды вроде, они вдвоём при любой погоде, в любых перехлёстах рек. И Солнце снова стучится в ставни, мы жить, конечно, не перестанем, пора вставать – мы уже устали, пришёл двадцать первый век. Они всё в той же лежат постели, они всё в том же живут отеле и слышат ранние птичьи трели, и утро глядит в глаза. Но вот они на балкон выходят и смотрят в море, и море бродит, гуляет море и колобродит на разные голоса. Они стоят на краю обрыва, они до жути нетерпеливы, они исследуют гладь залива, причалы, морской вокзал. Они не знают ни зла, ни горя, – и так заложено априори. – Смотри, хороший мой, тут есть море. – Чудесно! А я не знал.

Тим Скоренко

Супер! Масштабно так написано и о любви и о мироздании.

Фар, вот у меня давно вопрос зрел) А зачем стихи пишут сплошным текстом, как прозу?

Ну раз я взял стихотворение Тима, то и отвечу его словами (хотя, я никогда так не писал подряд как прозу, мне лично не удобно)

QUOTE

На самом-то деле, порядок слов в стихотворении должен быть максимально приближен к прозаическому. Да, конечно, стихотворение отличается от прозы повышенной «смыслоёмкостью», духовностью, формой и жёсткими правилами построения, но с чисто технической точки зрения стихотворение обязано удовлетворять стилистическим требованиям языка не менее любого прозаического опуса.     Рассмотрим канонический пример М.Ю.Лермонтова.         Белеет парус одинокий         В тумане моря голубом.         Что ищет он в стране далёкой,         Что кинул он в краю родном?     Если бы Лермонтов хотел сформулировать ту же самую мысль в прозе, он написал бы «В голубом тумане моря белеет одинокий парус. Что он ищет в далёкой стране? Что он кинул в родном краю?» Конечно, для поэтических целей Лермонтов изменяет привычный порядок слов, но при этом он не выходит за грань: мы не цепляемся за непривычный порядок слов, мы не чувствуем в подобном порядке ничего неестественного. Возникает невольный вопрос: где находится эта грань? Что можно, а что нельзя?     Кажется, я могу дать ответ на подобный вопрос. Он очень просто. Чем ближе формулировка предложения в поэзии к соответствующей формулировке в прозе, тем лучше. Почитайте, например, Иосифа Бродского. Многие его стихи воспринимаются не сложнее прозы, хотя мысли в них заложены невероятно глубокие. Аналогично я могу сказать насчёт Олега Медведева или Михаила Щербакова.     Конечно, это правило действовало не всегда. Конечно, при А.С.Пушкине существовали совершенно другие правила стихосложения, которые Пушкин, кстати, тоже гениально нарушал. Но даже «Мой дядя самых честных правил…» сформулировано идеально: очень близко к прозаическому литературному изложению мысли.     Напоминаю, что я говорю именно о технике, но никак не о содержании.     Блестящие исключения есть. Например, Цветаева — это натянутый, как струна, нерв, эти тире и двоеточия, рваные фразы и безумные, прекрасные образы. Мы просто не вправе судить такую поэзию.

Спасибо, Фар!
Я так поняла, что глубокую поэтическую мысль он старается выразить как можно проще, и в этом ему помогает прозаическая форма изложения. Это интересно А может быть, и правда, это его стихотворение в классическом виде выглядело и звучало бы тяжеловеснее.